Битва богов - Страница 75

Я едва успел надеть костюм, заранее оставленный мне в спальне — переливчатую иссиня-черную рубаху без застежек, такие же брюки и широкий пояс; когда навешивал на шею цепь с золотым крылатым диском, в дальних покоях уже звучали четкие рубленые шаги.

Черно-кожаный верзила с полосатым жезлом проводил меня коридорами к лифтовому колодцу; он молчал, а я все рассматривал мозаичный паркет, гобеленовую обивку стен… Непомерная, расточительная роскошь захлестывала Убежище — быть может, чтобы жители его забыли о сотнях метров горной породы над головой?.. Зеркально-сафьяновая кабина лифта провалилась в шахту; на нужном ярусе меня встретил очередной молчаливый жезлоносец…

Наконец, приустав от долгих путаных переходов, я оказался перед исполинскими, будто в кафедральном соборе, чеканно-рельефными дверями. Они растворились легко, без шума, и я вышел…

Что знал я доселе о Меру-Агарти? Это главное убежище расы Избранных, допотопных хозяев планеты. Предвидя великую катастрофу, — приближение Луны, — сумели они сохранить часть своих сокровищ, машин и архивов под каменной бронею Гималаев. Были и другие укрытия, но погибли в земных конвульсиях, в кипящем котле потопа; лишь гималайская твердыня выстояла, ее население — адепты Внутреннего Круга, их слуги и рабы — уцелело почти полностью. Дивные средства, подвластные Кругу, позволили адептам не выродиться, тысячелетиями заключая браки внутри Убежища, между кровными родственниками… Раскол, случившийся в Меру до появления первых исторических царств, помешал Избранным вновь овладеть Землею, — но явно или тайно Круг вдохновлял многих правителей, направлял жизнь стран и народов, дабы все же продолжился оборванный потопом путь к созданию человека-бога, опоры Вселенной…

Итак, мне предстояла встреча с одним из владык Меру, посвященнейшим из посвященных, — может быть, и вправду бессмертным сверхмагом, стократ более могущественным, чем любой король или император. Я шагал к нему по сплошному, пылающих красок ковру, с пересохшим горлом и оглушительным стуком в висках…

Культура беспредельно старая, изощренная, пресыщенная богатством ощущалась в каждой мелочи… Дыхание шахского Востока было в искусственном ручье, журчавшем под помостом, где со свитою восседал Бессмертный. Приблизившись, я вытянулся, словно перед высшим орденским начальством, и боднул себя подбородком в грудь. У нас, германских адептов, между собою не было принято вскидывать руку.

Плотный, в просторной красной одежде, он чуть приподнялся на подушках и, растопырив пятерню, приветствовал меня. Большой диск на груди Бессмертного метнул сноп лучей. Я бы затруднился назвать возраст иерофанта: эти спокойные, выцветшие голубые глаза по сторонам внушительного носа, будто припыленный серебрянкою ежик волос, скупая щель рта могли принадлежать и мужчине едва за пятьдесят, и Мафусаилу. Люди, сидевшие вокруг Бессмертного, одетые в вороненую ткань, казались понятнее, ибо были явно молоды.

По-немецки отрапортовав о своем имени и звании, я ожидал, что услышу ответ на том же языке, но владыка заговорил со мною тихим, чуть надтреснутым голосом на санскрите. Слава Высшим Неизвестным, этот язык я знал досконально…

Да, он говорил так тихо, что приходилось прислушиваться — в этом бессознательном пренебрежении к собеседнику сказывалась многовековая безмерная власть: ничего, потерпят, в любом случае будут ловить каждый звук… Произносил вроде бы простые и любезные фразы; но каждая из них, по обычаю Верховного Ордена, имела несколько значений. Сообщив, что в Меру знают обо всех «событиях внешнего мира», Бессмертный сказал:

— Что бы ни случилось в дорогой нам Германии, мы рады, что немецкий Внутренний Круг не забывает своих верных друзей!..

Это значило примерно следующее: грубо вещественный план бытия становится важным, когда рвутся более тонкие связи. Через ритуалы — действия, совершаемые в видимом мире — можно способствовать возвращению астральной гармонии. Один из необходимых сейчас ритуалов — приход посла младшего Ордена к наставникам…

Вестник подставил мне кресло. Сказав несколько фраз в том же духе — о стремлении немецких посвященных унаследовать мудрость и силу учителей из Агарти, о нерушимости духовного моста через Евразию — и выслушав благосклонные ответы, я немного осмелел и спросил:

— Могу ли я узнать, зачем вы приютили профана, и к тому же врага райха и Ордена? Он доставлен в Убежище живым, — значит, может быть, тело его принесет пользу, если разрушен или недоразвит дух?..

Пользуясь двухслойной орденской речью, я намекал на опыты, которые Внутренний Круг ставит с незапамятных времен, исследуя суть живого. Дерзкие и кощунственные с точки зрения христианской морали, эти вторжения в плоть переняты у Избранных нашими врачами…

— Не в обиду вам, адепт, — но есть уровень, при взгляде с которого различие между профаном и посвященным весьма условно… К тому же, любой человек — средоточие влияний, важных для оперирующего мастера. Особенно тот, кто непохож на нас самих.

Я понял все, словно он и не затемнял свою мысль, а выложил ее с детской прямотою. Меру пытается воздействовать на исход войны, и сейчас немалую ценность для Круга являет воин противника. О нет, данные разведывательного характера Избранным ни к чему, — здесь располагают любыми сведениями. Но коль скоро низшие расы побеждают на Земле, значит, они служат фокусом неких внематериальных сил; и будет прелюбопытно разобраться, как эти силы отщепляются через отдельного человека… кстати, кто он, мой неутомимый преследователь?