Битва богов - Страница 65

Глава V

Деревушка была маленькой — не более десятка двухэтажных домов с плоскими кровлями, приткнувшихся у подножия изборожденной таяньем стены ледника. Последнее человеческое жилье на моем пути… До сих пор для меня загадка — почему люди решили поселиться рядом с вечными льдами?..

Выбрав дом попросторнее с виду, я постучал в запертые ворота хлева — на первом этаже у горцев не живет никто, кроме яков и овец. Чуть погодя из входного лаза на крыше выглянула старуха в вязаной шапке, с продубленным дочерна лицом, и сварливо спросила:

— Каре ре? (В чем дело?)

— Кале пхе! (Не спеши!) — ответил я классическим тибетским приветствием, а затем пояснил, что мы паломники из Индии к святыням Севера и просим приютить нас до утра — разумеется, не бесплатно.

Народ здесь замкнут и опаслив. Должно быть, старуху подкупила моя вежливость; кроме того, я заранее достал из вьюка и держал перед собою белый подарочный шарф. Нам был спущен шест со ступеньками-перекладинами. Торопясь удрать от холода, Ханна кошкою взобралась на крышу — привыкла взбегать по трапу в кабины огромных бомбардировщиков.

Все в доме оказалось примерно таким, как я и ожидал: пропахшая потом и стряпнею теснота, над головой — бурдюки с бараньим жиром, под ногами — косматые шкуры. Топили по-черному, потолочные балки были закопчены; черноты добавляла еще и лампа-жирник возле домашнего алтаря, над которой был подвешен гладкий камень. Значит, и эта бобылка платила «чернильную» дань князю, раз в год соскребая с камня маслянистую сажу для писцовых чернил.

Хозяйка — ее звали, будто в насмешку, Аши (принцесса) — усадила нас на почетное место, у очага. Ханна и поеживалась от крепко пахнувшей «экзотики», и с детским любопытством вертелась по сторонам — когда еще удастся побывать в таком жилище!..

Само собой, Аши покормила нас на славу: горцам известно, как утомляют путника высотные переходы, разреженный воздух и мороз. Отведали мы и дхалы — отварной чечевицы; и непременной цзампы и вязкой, приятно-острой простокваши, и слабо хмельного чанга.

Наевшись, я отдарился плиточным чаем и горстью конфет из Дарджилинга, а затем повел приличный случаю, чисто гималайский неторопливый разговор — о том, о сем, ни о чем серьезном. Таков был обычай, и Ханне пришлось терпеть незнакомую речь. Впрочем, она скоро задремала, доверчиво склоняясь на мое плечо.

Аши поведала мне, что родом она из Мустанга, где до сих пор у женщин может быть несколько мужей, причем дети зовут каждого из них «ау» — дядя-папа.

Там, в деревнях парни не заигрывают с девушками, лишь переглядываются издали. А уж когда договорятся взглядами, парень начинает действовать. Ночью приходит к дому своей избранницы и ну стучать, ломиться в ее окно! Девушка, как положено, вопит во всю глотку, зовет на помощь. Но родители даже ухом не ведут, делают вид, что спят; соседи и подавно… Если девица впрямь не захочет пустить, не пустит и без воплей. Ну а коль переглядки не прошли даром, окошко рано или поздно будет отворено… Наутро счастливый любовник приходит к своему отцу и заявляет: «Я спал с дочерью такого-то». Отец берет бутылку чанга покрепче и отправляется толковать с будущим сватом. Тот встречает пришедшего обязательной фразой: «Руки моей дочери хотят многие» — но затем «смягчается»… После долгого хождения из дома в дом, многочисленных пиров и взаимных подарков жених селится у невесты и живет там с полгода на правах мужа, только «невенчанный». И лишь в конце этого испытательного срока, если молодые не разбежались, лама сочетает их браком.

Аши избежала всех этих сложностей. Ее покойный муж, уроженец здешних мест, был погонщиком каравана; идя со своими яками через Мустанг, он случайно увидел Аши и посватался к ней — за красоту… Трудно было представить, что эту старую карлицу, завернутую в полосатое тряпье, кто-то когда-то считал красивой — но здешние вкусы здорово отличались от европейских… Низшая раса, да! Монголоиды, люди эпохи отдаления Луны. В Берлине я бы брезгливо обошел такое создание… если бы оно вообще осмелилось появиться на столичной улице. А здесь — слушаю монотонный говор Аши не только по надобности, но и с любопытством; ее общество мне приятно… Что это: душевная усталость после трудного пути, странная власть горного края?..

Когда хозяйка приумолкла, я спросил как бы невзначай:

— Ты ничего не слышала о волшебной горе — там, за перевалом?..

Аши не торопилась отвечать; морщинистая маска была бесчувственна. Да поняла ли она? Слыхала ли вообще о других местах, или же интересы ее не простираются дальше дома и стада?..

Допив остывший чанг, я попросил старуху устроить нас на ночлег. Поклонившись, она сказала, что девушку может уложить прямо здесь, перед очагом, а меня проводит в чулан. Стараясь не потревожить, отстранил я от себя спящую Ханну, вместе с Аши устроил летчицу на шкурах.

Вдруг хозяйка посмотрела на меня живее прежнего, даже с хитрецою, и спросила, почему белая женщина идет паломницей в Тибет. Ведь, насколько ей известно, белые верят в Ису, которого казнили и он потом стал богом?..

Черт тебя дери, подумал я, — неплохая сообразительность для дикой горянки! И знания, несомненно, выше, чем она пытается показать… Что она скрывает? Или это просто мои страхи, въедливая орденская подозрительность?..

Я рассказал, что белая девушка — дочь большого начальника в Индии, английского губернатора; она прочла в книге о чудесах Лхасы и теперь хочет своими глазами увидеть заповедную землю великих лам.